Финaльный пoклoн Aнaстaсии. Фoтo: Мaрия Гoрдoвa
Aнaстaсия и другиe русскиe
«Aнaстaсия» (Anastasia) Broadhurst Theatre. 2 нoминaции Tony, 9 нoминaций Drama Desk, 13 нoминaций и oднa прeмия Outer Critics’Circle.
Сoвсeм нoвoe шoу, зaдумaннoe в Рoссии и стaртoвaвшee нa Брoдвee буквaльнo нa дняx. Мюзикл oснoвaн нa извeстнoм диснeeвскoм мультфильмe o русскoй цaрeвнe Aнaстaсии, выжившeй пoслe рaсстрeлa сeмьи Рoмaнoвыx. Кoмпoзитoр Стивeн Флaэрти дoписaл для нeгo бoльшoe кoличeствo музыкaльнoгo мaтeриaлa, рaзвивaющeгo интoнaции знaмeнитoгo вaльсa из этoгo мультфильмa «Once upon a December». Нoминaцию Tony зa лучшую жeнскую рoль втoрoгo плaнa пoлучилa oбaятeльнeйшaя, aристoкрaтичнaя Мэри Бeт Пeйл (импeрaтрицa Мaрия Фeдoрoвнa), a тaкжe xудoжницa китaйскoгo прoисxoждeния Линдa Чo зa вeликoлeпныe кoстюмы. Пo вeрсии прeмии Drama Desk, кoтoрaя oxвaтывaeт нe тoлькo Брoдвeй, нo и off, «Aнaстaсия» — и лучший мюзикл, и лучшaя пaртитурa Флaэрти, и лучшee либрeттo Тeрeнсa Мaкнeлли, и лучшиe aртисты, и лучший сaунд-дизaйн, и лучшиe видeoпрoeкции, кoтoрыe выглядят реальнее самой реальности. Ну а 13 номинациями Outer Critics’Circle можно гордиться особо: столь явное расположение критики — это серьезно.
Дизайнер костюмов использовала в своем решении образы Русского бала 1903 года, приуроченного к 290-летию Дома Романовых, ставшего грандиозным культурным событием начала ХХ века. Русские придворные, наряженные в допетровские костюмы, обошедшиеся им в целые состояния, поучаствовали в фотосессии. На основе этих фото были созданы игральные карты «Русский стиль», которые до сих пор продаются в любой книжной лавке. Кстати, этот последний факт не был известен артистам мюзикла, с которыми обозреватель «МК» встретилась после премьеры. Да и вообще надо отметить, что в брифинге с участием представителей российской прессы и кастом мюзикла «Анастасия» больше говорили россияне, нежели американцы: артистам было ужасно интересно, как первые русские зрители восприняли американское виденье нашей истории, культуры, характеров. А виденье это оказалось очень уважительным, трогательным и увлекательным. Во-первых, никакого Распутина! Исторические события 1917–1918 годов разъяснены аккуратно и мягко. Чекист Глеб в исполнении Рамина Каримлу (один из лучших Призраков в мюзикле «Призрак оперы») хоть и злодей, но весьма обаятелен. Комическая пара графиня Лили и авантюрист Влад (Кэролайн О’ Коннор и Джон Болтон) будто влетели в этот спектакль из старой доброй оперетты. Спектакль завершается хеппи-эндом: Анастасия (дебютантка Бродвея Кристи Алтомар), которой удается доказать свое царское происхождение, предпочитает любовь и личное счастье сомнительной и рискованной исторической миссии. А на мой вопрос молодому актеру Дереку Клене, игравшему роль Дмитрия, бойфренда несостоявшейся царевны, о том, куда, по его мнению, отправились герои искать свое счастье, он, слегка задумавшись, предположил: «В Америку?..»
Мэри Бет Пейл — исполнительница роли русской императрицы. Фото: Мария Гордова
В 2018 году этот мюзикл будет поставлен в Москве. Причем артисты, режиссура, хореография — все (или почти все) будет нашим собственным. Кроме России это шоу появится в Испании, Германии, Франции, Мексике, Японии, Южной Корее — где-то в виде точной реплики, где-то в оригинальной версии. В чем же секрет такой востребованности? Скорее всего, в безусловной трогательности истории и в яркости музыкального материала, доступного и жанрово определенного — вальсы, польки, танго и романсы.
«Наташа, Пьер и Большая комета 1812 года» (Natasha, Pierre & Great Comet of 1812). Imperial Theatre. 12 номинаций Tony, 2 премии Outer Critics’Circle, 4 номинации Drama Desk (оценивались только измененные элементы — данная премия отметила это шоу в прошлом сезоне, когда оно еще было офф-бродвейским).
«МК» уже писал об этом шоу и его авторе Дэйве Маллое, который весьма радикально обработал Льва Толстого. Добавлю, что «Большая комета» — серьезная композиторская работа. Здесь нет разговорных диалогов, музыкальная драматургия построена на сквозном развитии, язык основан на синтезе самых различных стилей — от кантри и шотландской баллады до псевдорусской гармошечной «умца-умца» в ее балканском варианте. Композитор явно любит Тома Уэйтса, а также (сам в этом признавался) наслушался Владимира Высоцкого. Ну а тот факт, что «Комету» заценил сам великий Стивен Сондхайм, очень многое говорит о ее партитуре.
«Американ пай» с человечинкой
«Суини Тодд: демон-парикмахер с Флит-Стрит» (Sweeney Todd: The Demon Barber of Fleet Street). Barrow Street Theatre. 7 номинаций Drama Desk.
Шедевр Стивена Сондхайма Drama Desk номинировала как лучший ревайвл (возобновление), а также отметила режиссуру Билла Бакхерста и многое другое. Сам Сондхайм за свой мюзикл, написанный в 1979 году, все свои награды, в том числе Tony, давно уже отхватил. Это типичный офф-бродвейский спектакль (если даже не офф-офф). Напомню: классификация нью-йоркских театров изначально чисто количественная. Театры Бродвея — более 500 мест, офф-Бродвей 100-499. Офф-офф — менее 100. Однако вот уже полвека бродвейский театр как художественное явление — это пример коммерческого искусства, ориентированного на массового зрителя, покупающего дорогие билеты. Это высококачественный театр, нередко поднимающий серьезные темы, но все же находящийся на территории entertainment, то есть развлечения. Впрочем, офф- и офф-офф-бродвейские шоу тоже не дешевы. К примеру, билет на этот самый «Суини Тодд», поставленный в театре на Barrow Street в Гринвич Хаусе очень камерно, с акустическим звуком, при участии всего восьмерых актеров и трех музыкантов, стоит 160 долларов. Правда, за эти деньги вы не только станете участником жутких событий в «Харрингтонском Пай энд Маш Шоп», но съедите мясной пирог (не забывая, что, согласно сюжету этого музыкального триллера, фарш для пирогов готовился из убитых людей) с нежным картофельным пюре и запьете его стаканчиком вина. Но главное — увидите поразительный спектакль, в котором слились драматизм, черный юмор, эксцентрика, хоррор, фантастическая музыкальность артистов и артистичность инструментального ансамбля, помноженные на атмосферу задрипанного дома культуры (шоу идет в здании Гринвич Хаус, построенного в 1902 году, — это американский вариант советских ДК с большим количеством социально-культурных миссий) и дух отнюдь не респектабельного лондонского паба.
Впрочем, публика на этом шоу собралась весьма респектабельная. Но не совсем такая, как на бродвейских шоу. О нью-йоркской публике — отдельно.
Такая публика ходит на бродвейские премьеры. Фото: Мария Гордова
Антракт
Ну, во-первых, залы везде полны. На новых спектаклях, на старых, дневных (по субботам, воскресеньям и средам есть дневные представления), вечерних. Аудитория почти вся не случайная: люди точно знают, на что идут. Возрастная на «Сансет Бульваре», молодежная на «Дне сурка», фрики и профессионалы на «Суини Тодде». Непривычно много мужчин, которые, согласно статистике, составляют треть бродвейской публики. Но не офф-бродвейской: здесь как раз мужчин больше половины. Правда, не совсем традиционных. Что всех объединяет — манера поведения: свободная, открытая, искренняя. Почти детская. Вот маленький герой мюзикла «Школа рока», закомплексованный, неуклюжий, жалкий, признается учителю: «Я не крутой…» И весь зал (взрослый!) громко и сочувственно реагирует не поддающимся описанием возгласом: «Ууооааоуу!» А когда учитель объясняет ребенку, что он не прав — конечно, он крут, — эта самая публика разражается овацией. Слез не стесняется никто — ни женщины, ни мужчины. Мои соседи справа на мюзикле «Сансет Бульвар» — муж и жена — плакали вместе со мной на последнем появлении Глен Клоуз. А уж что творится на «Мисс Сайгон», сказать нельзя. На поклоне артистов все сразу встают и аплодируют только стоя. У нас такое можно наблюдать в провинции, где непосредственность еще не задавлена напряженным высокомерием. Такой прием публики вовсе не является свидетельством всеядного идиотизма. Все наоборот: эта публика способна адекватно оценить высокое качество зрелища. Или забраковать его. Моя соседка справа рассказала, что живет в Индианаполисе. Она — фанат Бродвея (так и сказала — fan), приезжает в Нью-Йорк регулярно, чтобы посмотреть все новинки. Таких там очень много.
День сурка, старая актриса и вундеркинды
«День сурка» (Groundhog Day. The musical.) August Wilson Theatre. 7 номинаций Tony, 1 номинация Drama Desk, 5 номинаций и одна премия Outer Critics’Circle.
Мюзикл, поставленный по известной голливудской кинокомедии с Биллом Мюрреем в главной роли — пример нового поколения бродвейских шоу. Никаких видеопроекций в сценографии, никаких банальных танцев в хореографии, никаких жанровых стандартов в музыке — сумасшедший темп развития событий, драматургический драйв, от которого захватывает дух, и обилие трюков, которым может позавидовать самый крутой иллюзионист. Прекрасный актер Энди Карл, номинированный всеми премиями и уже получивший Outer Critics’Circle, — один из тех, о ком можно сказать: образцовый бродвейский артист, равно хорошо владеющий актерским мастерством, вокалом, пластикой и обладающий мощной харизмой. В какой-то момент обнаружила себя сидящей со слегка приоткрытым ртом. Это случилось в эпизоде, когда герой, замучившись заново проживать один и тот же день, решает покончить с собой. Сцена построена как единый музыкальный номер, в котором Фил Коннорс (Энди Карл) пробует разные способы самоубийства, но снова и снова обнаруживает себя в своей кровати. В тот момент, когда он, не переставая петь, залез в ванну, бросил туда включенный тостер и задернул штору, а ровно через секунду вылез из-под одеяла кровати, стоявшей за три метра от ванны, рот у меня и открылся. Второй раз он открылся, когда на сцене была погоня: за машиной, в которой наш пьяный герой мчался по улицам, гнались две полицейские машины. Все это мы, зрители, видели как бы с высоты птичьего полета: крыши домов, маленькие машины, сирены, фары… А сделано это было при помощи черного кабинета, нескольких актеров, держащих на палочках бутафорские крыши домиков и машинки, гениального света и очень точного понимания людей на сцене, что, как и в какой момент они делают. Так что, если вам будут говорить про дорогостоящую технику, которая делает на Бродвее чудеса, не верьте. Чудеса там делают люди, которые являются настоящими профессионалами, уважающими бродвейскую публику, которой невозможно впарить некачественный продукт. Она просто перестанет покупать билеты. И тогда ваше шоу умрет никем не оплаканное, а вы будете ломать голову, что вам делать с инвесторами.
«Сансет Бульвар» (Sunset Boulevard) Palace Theatre. 1 номинация Outer Critics’Circle, 1 номинация Drama Desk.
Не отказала себе в удовольствии посмотреть классический «Сансет Бульвар» с изумительной музыкой Ллойда Уэббера и живой Глен Клоуз в главной роли. 70-летняя актриса выходит ежедневно на сцену (по субботам — дважды) и выкладывается в полной мере, не щадя своих сил и психики. И хотя ни спектакль, ни ее работа не слишком впечатлили экспертов премий, публика голосует за него по-своему: ежедневные аншлаги, овации, слезы на глазах зрителей.
И еще один чудесный спектакль с музыкой Ллойда Уэббера — «Школа рока». Это совсем не детский мюзикл, в котором играют дети. Много детей. И все они — вундеркинды, поющие, танцующие, играющие на музыкальных инструментах — виолончели, рояле, гитаре, бас-гитаре, ударных. Что убеждает: у Бродвея есть неисчерпаемый человеческий ресурс.
Нельзя не упомянуть мюзикл, который мне так и не довелось посмотреть: феноменальный «Hamilton», идущий не первый сезон, все премии уже получивший. Попасть на него невозможно. Билеты проданы больше чем на год вперед. Самый дешевый стоит 350 долларов. Теоретически. В продаже их нет. О нем говорят все — иронизируют, завидуют, восторгаются. После «Большой кометы» актеры провели благотворительный аукцион. Прозвучала шутка: если все мы скинемся по 10 долларов, нам, может быть, хватит на один билет на «Hamilton». На офф-Бродвее даже запустили пародию под названием «Спамильтон». Пожалуй, после «Призрака оперы» Бродвей (и не только — спектакль будут ставить в Лондоне, так вот билеты на 2018 год уже заканчиваются) впервые переживает такой невероятный бум вокруг мюзикла.
Еще мне очень хотелось рассказать о том, какой звук в бродвейских театрах. И в офф-бродвейских. О звуковых дизайнерах, о художественных задачах, которые они решают, об аппаратуре и работе с ней. Об акустических эффектах. О технологии «ведения» индивидуального микрофона артиста через все пространство зала. Но — не буду. Это опасно: тот, кому это понятно, может застрелиться от зависти, а тот, кому это безразлично, не впечатлится. И еще спросит: а зачем все это? У нас и так все хорошо…
Как Бродвей выполняет госзадание
Если бы у Бродвея, как у российских государственных театров, было госзадание, то отчет по нему выглядел бы так:
За минувший сезон бродвейские театры приняли 13 миллионов 300 тысяч зрителей. Билетов продано на 1 миллиард 367 миллионов долларов. Выпущено 39 новых спектаклей. Прирост зрителей составил 7,2% за год. 63% публики — это туристы, преимущественно (45%) — американцы, которые являются основным потребителем бродвейской продукции. 18% — иностранцы. Огромное количество американских туристов специально приезжают в Нью-Йорк для посещения бродвейских спектаклей. Каждый день под знаменитой лестницей на Тайм-сквер собирается огромная очередь — здесь можно купить билет за полцены на хорошие места в день представления. Полцены на хорошие места — это не менее 90 долларов. Потому что полная цена такого удобного места — 200–300 долларов. В начале проката нового шоу американцев в зале большинство. Затем процентное соотношение смещается в сторону иностранных туристов, которые также приезжают специально для просмотра бродвейских шоу. Впрочем, когда спектакль идет долго или возобновляется (как «Призрак оперы», «Отверженные», «Мисс Сайгон», «Cats» и др.), то появляется очередное поколение американцев, которому интересны не только новые форматы, но и старая добрая классика. Есть огромные отели, расположенные возле Бродвея, заполненные бродвееманами, которые тратят немалые деньги не только на билеты, сувенирную продукцию и недешевое шампанское в антракте, но и на свое пребывание в этом огромном городе. Так театр приносит прибыли не только создателям шоу, но и многоликому мегаполису, одно из лиц которого — театральная маска.
