фoтo: Гeннaдий Чeркaсoв
Юрий Итин нa судe.
Чтo извeстнo нa сeгoдня? Буxгaлтeр «Сeдьмoй студии» Нинa Мaсляeвa зaдeржaнa и oтпрaвлeнa в СИЗO. Жeнщинa нeмoлoдaя, a oкaзaвшись в кaмeрe бoг знaeт с кeм (eсли судить пo фoтo), пoстaрeлa сoвсeм. Вoпрoс: пoчeму суд избрaл тaкую мeру прeсeчeния и oнa oтпрaвлeнa в СИЗO, a нe пoд дoмaшний aрeст? Oнa чтo, глaвнaя злoдeйкa? Oпять жe пo слуxaм, кoтoрыe пришли к нaм из тeaтрaльныx нeдр: Мaсляeвa снaчaлa сoглaсилaсь сотрудничать со следствием, обещала начать давать показания, но вдруг совершенно неожиданно поменяла адвоката и, очевидно, по его совету ушла в «отказ».
Здесь, правда, следует обратить внимание на несколько нюансов. Во-первых, почти демонстративное игнорирование московской Фемидой установки Верховного суда: предпринимателей в тюрьму до суда не отправлять. Тем более женщин. Тем более немолодых. И вроде в целом по стране за 2016 год число бизнесменов за решеткой уменьшилось (на 24%), в столице ситуация принципиально иная. Арест Масляевой — лучший тому пример.
Во-вторых, не можем не заметить: у Масляевой случился рецидив. Обратимся к архивам Брянского суда — именно в этом областном центре, в бухгалтерии драмтеатра, Нина Леонидовна работала до переезда в Москву. Дважды — в июне и июле 2009 года — она не оприходовала выручку от продажи билетов на спектакли, выписывала подложную квитанцию к приходному кассовому ордеру, а деньги присваивала. Вину в растрате дама признала и получила более чем мягкий приговор — лишение права заниматься финансовой деятельностью в течение 1,5 года. Возможно, при избрании меры пресечения в Пресненском суде руководствовались именно «грязной» юридической историей бухгалтера. Но — опять-таки — есть объективные оценки: на матерого расхитителя госсобственности Нина Леонидовна никак не тянет. В тех же архивах Брянского суда есть гражданское дело, в котором Масляева выступает уже в роли жертвы. Замдиректора театра взял кредит, его коллега выступила поручителем, а когда кредит был просрочен, суд наказал обоих — почти на 43 тысячи рублей. Вот и думай, чего тут больше — расчетливости или головотяпства.
Юрий Итин, бывший директор «Седьмой студии», а ныне директор театра имени Федора Волкова в Ярославле, оставлен судом под домашним арестом до 19 июля. С ним никакой связи — запрещено общаться по телефону или Интернету. Но он все же дома, хотя его положению не позавидуешь. Директора и худруки федеральных и московских театров собрали подписи под письмом в защиту Итина. Среди подписантов — Владимир Урин, Александр Калягин, Марк Варшавер, Леонид Ошарин, Мария Ревякина. Евгений Миронов, Игорь Золотовицкий, Евгений Писарев, Антон Гетьман. Правда, такой мощной волны, как с Серебренниковым, не получилось — Итин не политическая фигура, а всего-навсего отличный директор, профессионал высокого класса.
Мы связались с Юрием Лысенко, адвокатом Юрия Итина, и он рассказал «МК» о том, что происходило с его подопечным и его семьей в эти дни.
— Я с ним общаюсь постоянно, ведь он сейчас один. От него изолированы жена и дочь. Состояние у него не очень хорошее, точнее, нехорошее, потому что он человек из другого мира. Он даже не мог и представить, что может быть такая чудовищная несправедливость, чтобы вот так просто брать человека и бросать в кутузку. Он же все рассказал — что не знает этих компаний, не знает лиц, о которых говорят следователи, но тем не менее он — подозреваемый. Поэтому какое тут может быть состояние? Конечно, он старается держаться, говорит, что он как мужчина возьмет все в руки, все стабилизируется. Но я считаю, что все-таки надо исходить из реалий и выстраивать свою линию защиты.
— Юрий Андреевич, известно, что допросили жену и 20-летнюю дочь Итина. В соцсетях пишут, что ее «прессовали», что допрос длился 12 часов. Насколько этому можно верить?
— Я уже говорил и в суде выступал по этому поводу. Видите ли, существует правило ведения следствия. Перед тем как гражданина допрашивать, ему разъясняются его права, предусмотренные законом, и у свидетеля тоже есть права. Например, право воспользоваться положением Конституции, а именно статьей 51: гражданин вправе свидетельствовать, то есть давать свидетельские показания против себя или своих родственников, или не свидетельствовать, решает сам гражданин. Среди этого круга, естественно, отец, мать, братья, сестра, супруги, дети — так вот эти права дочери Юрия Итина Марине фактически не разъясняли. А она не знала об этом. Почему я подчеркиваю «фактически»? Да, 12 часов ее уговаривали… Но когда она протокол подписывала, там было указано, что ей разъяснили все эти права. Цинизм заключается в том, что ее додавили дать показания, а потом уже предупредили об уголовной ответственности за разглашение данных следствия. То есть ее заставили дать показания на родного отца и запретили кому-либо говорить об этом.
— Марина учится в Школе-студии МХАТ на менеджерском факультете, вот скажите: какие она может давать показания о «Седьмой студии»?
— Отец находился в Ярославле, руководил театром, а «Седьмая студия» — в Москве. А тут нужно копии сделать документов, чтобы, например, представить в налоговую, вот он и привлекал дочь как помощницу. Он не мог бросить работу в Ярославле, поэтому она оказывала ему техническую помощь. А ее подводят к тому, как я понял, что чуть ли не она сама фальсифицировала документы. Вот в чем цинизм. Она говорит в суде: «Да я знать не знаю, что там, я копии делала…» Но нет, от нее определенные показания требовали.
Вы знаете, когда я ее там увидел… Ее два раза выпускали в туалет и воды попить. И то в туалет — в сопровождении мужчины. А потом, когда все кончилось, она вышла, по стенке так на корточки сползла и как заплакала. «Что же такое? Теперь, наверное, папу посадят из-за меня». И больше не говорит ничего, как рыба об лед. А девочка только начинает жить, с такой катастрофической лжи. Она сейчас учебу не может нормально продолжать. Даже теперь она не очень осознает свое состояние (это как после аварии), посттравматическое состояние только наступает. Она спать нормально не может. Я говорю маме: успокойтесь, мы разберемся, справедливость восторжествует. Она по улице идет, а ей все кажется, что за ней следят. Кстати, в понедельник будет известно, разрешат ли Юрию Константиновичу отбывать домашний арест вместе с женой и дочерью.
— Как дальше, по-вашему, будут развиваться события?
— Дальше будет следствие: допросы, следственные действия… В конце следствия защите обязательно предоставят все материалы, и из этих материалов можно будет сделать вывод: кто виноват, кого прикрывают, из кого делают стрелочников. Но ориентироваться только на средства массовой информации не стоит. Наша задача сделать так, чтобы следствие отыскивало истину, правду не для того чтобы кого-то выгородить, — правда нужна. А правда — это наше спасение. Никакого отношения к этому преступлению мой подзащитный Юрий Итин не имеет.
— Вы абсолютно уверены в его невиновности?
— Не сомневался в этом и не сомневаюсь ни на йоту.
— Вы утверждаете так на основании дела?
— Дело я не изучил. Но дело — это лишь дело. Тут нужно требовать защиты, чтобы установить истину, чтобы проводили определенные следственные действия, предоставлять доказательства и так далее. Так что дело — не значит истина.
— Как вы думаете, сколько следствие будет идти?
— Это не прогноз погоды, не готов делать его. Минимальный срок следствия, установленный законом, — два месяца. Не надо забывать, какая здесь подоплека — речь идет о хищении бюджетных денег. А бюджет по закону касается всех граждан, поэтому будет особо щепетильный подход к расследованию. Много времени нужно, чтобы всех фигурантов опросить, очные ставки провести и так далее.
