Фото предоставлено Александринским театром.
Жолдак как-то признался, что его преследуют сновидения. Однажды он увидел себя в 41 веке камнем у реки. И теперь зрителей вместе с чеховскими сестрами Прозоровыми переместил в далекие космические миры, которые иначе как трагическим сновидением не назовешь. Публика сидит на сцене четыре с лишним часа, а перед ней в партере бушует океан. Как чайка кричит сестра Ирина, и так невыносимо на душе от этого отчаянного звука.
На экране — титры, которые зачитывает вслух женский голос. Они сообщают о реконструкции и восстановлении мозга трех сестер, умерших в 1900 году. Реконструкция проходит в 4015 году. Мы видим совсем юных героинь — 10, 12 и 14 лет. Они разбрелись по лесу и пока не знают, кто из них Ирина, Маша, а кто Ольга. У них коллективный разум, вернее перепутанные обрывки памяти. Идет постепенный процесс восстановления ее элементов, дребезги прошлой жизни. Плохо складывается. Перед зрителями — емкость с мозгом, в который вставлены трубки. Вот-вот он начнет новую жизнь.
Художники Андрий и Даниэль Жолдаки — отец и сын — выстраивают, казалось бы, недостижимое в условиях сцены пространство, потому что материализовать всю эту фантастику невозможно. Помогает кино и видео. На экранах возникают образы Тарковского, трава и вода, кадры из «Соляриса», лес из «Антихриста» Ларса фон Триера с уходящими ввысь деревьями. В какой-то момент на сцену выкатят «домик у моря», но выяснится, что стоит он на берегу океана. И внутри него будут происходить совсем уж удивительные вещи. Маша (Елена Вожакина )побежит туда с тазом, в котором плавают лепестки хризантем, начнет омывать самые интимные уголки тела, парализуя зал таким откровением. Андрий Жолдак воскрешает не только сестер Прозоровых, но их родителей. Покойную мать, в которую так влюблен был Чебутыкин, загонят в дом, и кажется, все понимают, что она — фантом, умершее существо, и лучше стереть ее из своей и без того призрачной жизни.
Игорь Волков играет покойного отца сестер. Маша испытывает к нему отнюдь не дочерние чувства. Волков же сыграет и совсем уж особенного Вершинина. Странно, что еще кто-то способен полюбить этого рыхлого и неопрятного господина. Да и сам он вряд ли готов к настоящим чувствам, разве что поматросить да бросить, спокойно зайти в космический агрегат и вперед — к небу в алмазах. Только его и видели.
Радикально решена сцена убийства Соленым Тузенбаха в долине белых ландышей — цветов смерти. Соленый напоминает сладкоголосого соловья, утонченного героя Оскара Уайльда, что не помешает ему жестоко смести с лица земли молодого и нелюбимого Тузенбаха. Может, туда ему и дорога, раз та, кого он так любит, не отвечает взаимностью. И Наташа здесь экзотическая птица, похожая на звезду кабаре. Как ни странно, все это не раздражает и сделано смело, но в точку. Кулыгин Виталия Коваленко — тоже редкий экземпляр, не скромный труженик гимназии, а мужчина в самом соку. Способен терпеть, но до определенной черты, а дальше заставит уважать свои чувства, если потребуется — проявит насилие в отношении «своей» женщины.
Кто знает, что будет с миром в 41-м веке? Вполне вероятно, что наука дойдет до таких высот, что сможет возрождать тех, кого уж нет, вселять их души в искусственные тела, как это произошло с героиней Скарлетт Йоханссон в одном из фильмов о призраках будущего, или в романе «Авиатор» Водолазкина, героя которого разморозили спустя годы и внедрили в чужую для него жизнь. Всех волнует проблема памяти и чувств, которые уходят вместе со своей эпохой, а потом не в силах возродиться в первозданном виде. Можно ли прожить другую (чужую) судьбу? Жолдак пытается дать ответ на этот вопрос отчаянно и радикально, раздражая и вызывая восхищение. Удивительно, что поклонники авангардных опытов интерпретаций классики Константина Богомолова, экспериментов Жолдака не выдержали и дружными рядами покинули театр в антракте. А чеховские сестры именно во втором акте творили невообразимое, так и оставшись несчастными в другом времени . И в Москву не уехали, и от себя не ушли.
В финале актеры выходят на поклоны спиной к зрителям , двоятся в зеркалах, а вместе с ними и мы. В этот момент ощущение конечности сущего станет настолько осязаемым, что станет не по себе. Жаль только, что Андрий Жолдак не может остановиться, наступить в нужное время на горло собственной фантазии и достичь совершенства .
